Не бублик с маслом жив (1990)

26-го числа, ровно в 0:17 ночи, сержант Иванов проснулся от странного предчувствия.

За окном наяривала метель, в печной трубе выл ветер, о стекло щелкали твердые снежинки.

Осторожно высвободившись из-под любимой жены, Иванов прикрыл ее обнаженное спящее тело одеяльцем и, еще ничего не понимая, побрел, пошатываясь, в сторону кухни. Наверное, водички захотелось испить.

Проходя мимо детской комнаты, сержант заметил призрачное свечение в щели приоткрытой двери. "Опять, наверное, от компьютеров не отходят, сопляки," - подумал о детях Иванов, но лезть не стал, а пошел дальше, двигаясь прямиком на кухню.

Половицы противно скрипели под босыми ногами Иванова. По голой спине от этого бегали неприятные мурашки.

Добравшись, наконец, до кухни, Иванов не стал включать свет, боясь за свои глаза, а нащупал руками графин и опрокинул его над собой горлышком вниз. Но увы, ни капли влаги не упало в раскрытый рот Иванова. Графин был пуст...

А, между тем, закаленный в боях сержант начал уже немного замерзать и мускулистое тело его покрылось мелкими пупырышками.

Дрожащей рукой Иванов покрутил рукоятки водопроводного крана, но лишь утробный стон и насмешливое клокотание услышал он в ответ.

- Ну и хер с тобой, - сказал Иванов вслух и пошел было спать, но тут странные звуки заставили его замереть на месте.

В ванной комнате, находящейся по соседству с кухней, Иванов явственно услышал женские голоса. Говорили тихо, почти шепотом. Как только Иванов прекратил движения по скрипучему полу, голоса прекратились.

"Что-то здесь неладно", - подумал Иванов и стал подкрадываться к двери в ванную.

Надеясь, что голоса ему примерещились, он не шибко осторожничал, а, напротив, резко, стараясь оказаться неожиданным, распахнул ванную дверь и стал изо всех сил шарить глазами.
То, что он увидел в причудливо преломленном зеркалами, кафелем и стеклом лунном свете, падающем через иллюминационное оконце, заставило похолодеть его члены.

В наполненной водой ванне сидела голая девица и бесшумно поливалась из кружки. Рядом, на закрытом крышкой унитазе сидела еще одна, тоже голая. Она обнимала водопроводную трубу и глядела темными, как космос, глазами на ворвавшегося Иванова.

Обе они были на редкость хороши собой и обе с длинными зеленоватыми волосами.

- Гляди-ка, - сказала космоглазая той, что в ванне, - какой мужичонка здесь живет! Дай-ка на тебя посмотреть! (это уже Иванову).

При этом девица протянула руку в сторону и повернула кран на изгибе трубы. Что-то зашелестело и помещение стало наполняться мягким свечением.

Девица, та что в ванне, вылезла бесшумно и, мягко ступая по холодному полу, подошла к Иванову. Тот вспомнил, что совершенно гол. Но, приняв во внимание, что незнакомые женщины также не одеты, он махнул на это рукой и не стал стесняться.

Влажная от воды женщина тем временем подошла вплотную к Иванову и остановилась, когда упругие соски ее налитых грудей уперлись в голый живот сержанта... "Бред какой-то, - вертелось в мозгах у Иванова. - С чего это вдруг сны-то такие? Надо завязывать".

Но что собрался завязывать Иванов, мы так и не узнаем, поскольку мокрая девица принялась вдруг говорить, и наш ночной герой переключил свои мыслительные органы на восприятие ее слов.

- Не пугайся нас, добрый молодец. (А чего мне пугаться то?) Мы не хотели потревожить твоего покоя, явившись столь внезапно твоим очам, таким испуганным, невинным. Наш путь лежал по трубам скользким. Воды несомые струею, мы мчались долго и устали. Теперь мы ванною твоей себя омоем, отдохнем и снова тронемся чуть свет туда, где нас покамест нет...

- Привет, - не в тему вставил Иванов, почувствовав, как нервное напряжение постепенно покидает его, уносимое поэтическим монологом. - А кто вы, дамочки?

Мокрая сказала:

- Русалки мы, в трубе живем, водою дышим.

- И дерьмом, - проворчала та, что сидела на унитазе.

Первая, не смутившись, продолжала:

- Ее зовут Агата, а меня Матреною прозвали в этом свете. Наш батюшка, подводный государь, послал нас по свету, по времени-пространству, чтоб суженых нашли мы для себя и опыт обрели...

- Ну ладно, Машка, завязывай! - грубо оборвала ее Агата. - Болтливая она, мужик, не обращай внимания. Звать-то тебя как? Иванов? Ну давай, Иванов, проходи, чего в дверях-то встал?.. Хочу тебя физически!

А Иванов глядел в огромные голубые глаза Матрены и не мог из них высвободиться. Он понимал, конечно, что жена там, дети и всякое такое, но, между тем, прилив новой эмоциональной волны стал будить в нем мужские инстинкты.

А тем временем что-то мелодичное потекло с потолка ванной комнаты, все пространство которой стало приобретать все большие и большие размеры. Матрена кружилась вокруг Иванова, напевая что-то о погоде, дожде, рыбах и червях, изображала некий танец, будивший самые отдаленные уголки ивановского сексуального воображения. А черноглазая Агата приподнялась в воздухе, зависла под потолком и фигура ее приняла хищные очертания. Вспотевшее от бурной страсти тело ее лоснилось в мягком свете. Маленькие острые груди вздымались от интенсивного дыхания, а влажные губы шептали:

- А не заняться ли нам, Иванов, любовью?

Иванов стоял ошарашенный, задрав голову вверх и наблюдая за ее акробатическими трюками. А Матрена тем временем, обвив руками его торс и прижавшись крепко и страстно, стремилась опуститься вниз, на потеплевший пол и приговаривала:

- Я первый в жизни раз увидела мужчину, чей облик все во мне заставил сжаться и в пылкой страсти вновь разжаться, чтобы могла я взять его в объятья, челом коснуться мышц его могучих и негою своей, и уст своих лобзаньем ответных ласк добиться и...

"Добилась", - подумал Иванов и посмотрел вниз, где со сладострастным напряжением Матрена боролась с его, уже ставшим могучим, предметом ее вожделений.

В этот момент сверху на Иванова обрушилось тело Агаты, сбив его с ног и прижав его к полу.
Через мгновение сержант оказался в страстных тисках, прижатый к полу и атакованный со всех сторон руками, ногами, ягодицами, губами и другими частями женского тела.

- Не снесу я всего этого, ой, не снесу! - закричал он и все кончилось.

Вспыхнул ослепительный свет, звякнул графин на кухне, перед глазами поплыли зеленые и красные круги.

Иванов почувствовал себя свободным. Он стоял на ногах посреди ванной. Когда круги поредели, он разглядел перед собой собственную жену, с чувством беспокойства глядящую ему в глаза и трогающую его горячий лоб своей холодной ладонью.

- Иванов, ты чего? - спросила она.

Вместо ответа Иванов подхватил любимую жену на руки и понес ее в спальню, на ходу зубами срывая с нее халат...

- С тобой, Иванов, случилась приятная перемена, - говорила ему жена, спустя полчаса, усталому и спящему в ее объятиях.